Рафаэль Арамян - Неоседланные лошади [Сборник рассказов]
Он встал и подбежал к окну, «тот» мальчик побежал ему навстречу. Они взглянули друг на друга, потом прильнули к стеклу, и тогда мальчик за окном исчез. Теперь он видел улицу и большие пушистые снежинки, которые медленно опускались на землю.
— Папа несомненно заблудился в лесу, а дед-мороз вернулся и ищет его. Из-за папы Новый год несомненно опоздает, — грустно сказал мальчик, не отрываясь от окна.
Мама засмеялась, конечно же она засмеялась над словом «несомненно».
— Откуда ты взял это «несомненно»?
— Так говорит Вага. Он говорит: мы несомненно будем кататься на Луне на велосипеде. Несомненно мы будем жить, где только захотим…
Мать обняла сына, мальчик увидел в окне отражение мамы, елку и сказал:
— За окном есть еще одна ты, я и наша елка. Несомненно теперь везде — я, ты и наша елка.
На лестнице послышались шаги.
— Кто там? — спросил мальчик. У двери послышался знакомый звонок: два коротких, один длинный.
— Это папа, — сказала мама и весело побежала в переднюю.
— Подожди. Я спрячусь, потом откроешь. А если спросит, где Ашотик, скажешь: пошел в лес искать тебя, несомненно скажешь.
— Хорошо.
Мать открыла дверь. Из-под стола Ашотик увидел, как вошел папа, стряхнул с шапки снег и спросил:
— Где Ашотик?
— Пошел в лес тебя искать.
— A-а, — многозначительно протянул папа, потом подошел к столу и стал совсем близко от Ашотика. От папиной одежды тянуло холодом. — Это веселая-превеселая девочка-кукла, — сказал отец и поставил одну игрушку на стол.
Ашотику очень хотелось увидеть веселую-превеселую девочку, но как? Ведь он в лесу и теперь зажигает спичку за спичкой, чтоб найти отца. Ашотик пожалел, что в кармане у него нет спичек. Он еще сильнее обнял колени, чтобы случайно не выскочить из-под стола.
Потом папа что-то еще достал из кармана.
— Что это? — спросила мама.
— Это тебе, любимая, без тебя я бы заблудился в пути.
«Наверное, коробка спичек, — подумал Ашотик, — несомненно папа принес коробку спичек, чтоб мама осветила лесную дорогу». Ашотик опечалился: ему не разрешают трогать спички.
— А это, — сказал папа, доставая из кармана еще одну игрушку, — волк.
Ашотик хотел крикнуть, что волка нет, но промолчал.
— Где Ашотик? — снова спросил отец.
У Ашотика сильно забилось сердце: неужели мама забыла?
— Я ведь уже сказала, — рассердилась мама, — ты опоздал, и он пошел в лес искать тебя.
— Зачем отпустила? А если на него нападет волк?
Ашотик больше не мог усидеть на месте, он выскочил из-под стола, обнял отца и изо всех сил крикнул:
— Волка нет.
— Как это? — удивился папа.
— Нету, его вчера убил дядя охотник.
На лестнице послышались шаги.
— Кто там? — спросил мальчик.
— Это Гарсеван пошел зажигать звезды, — сказал папа.
— Он уже зажег звезды, — возразил мальчик и показал на огни елки, дрожащие на стекле.
За окном, на черной канве ночи, четко вырисовывалось отражение этой маленькой счастливой семьи: сын, отец, мать и большая новогодняя елка. Изображение стало множиться, как будто много-много таких семей вот так сидят сейчас у елки, и в этом чудесном счастливом мире есть все, кроме волков.
Все трое смотрели на свое отражение в окне и весело смеялись. Вместе с ними смеялась веселая-превеселая девочка-кукла, но ее смех слышал один только маленький Ашотик, который понимал язык игрушек, а игрушки понимали его.
Перевела Е. Алексанян
Такси
- Я только что из командировки, — оправдываясь, сказал пассажир, проводя рукой по заросшему лицу, — боялся опоздать, но вот все-таки успел. У меня уже два сына, а у вас? — в его голосе чувствовалась гордость.
— Я развожу людей по домам.
Пассажир внимательно взглянул на водителя и удивился. Ему было едва сорок лет, а на голове уже густо серебрилась седина. «Он был на фронте», — решил пассажир.
До Нового года оставалось десять минут. Такси остановилось перед новым домом, потом вновь вспыхнул зеленый глазок, машина медленно заскользила по асфальту.
— Такси!
Водитель затормозил машину.
— Первый роддом, — запыхавшись сказал молодой человек.
У больницы водитель вышел из машины.
— Здесь работает ваша жена? — спросил юноша.
— Она могла бы здесь лежать, но… нет, я просто хочу увидеть того гражданина, которому в двухтысячном году будет столько же лет, сколько мне сейчас, и ни одного седого волоса.
Юноша не понял водителя и не удивился его рано поседевшим волосам, потому что сам был еще очень молод.
Перевела Е. Алексанян
Морские камушки
Это знают все — то, что живет на свете, рано или поздно умирает и больше не возрождается. Как-то прошлым летом случилось мне собрать морские камушки — яркие, разноцветные… Но когда я вынул их из воды и положил на горячий от солнца песок, они потускнели.
Я растерялся, огорчился… Эти камушки я принес домой, и они, мертвые, лежали на моем столе, пока один из друзей, который всегда собирал морские камушки, не сказал мне:
— Положи их в воду.
Я бросил камушки в стакан с водой. Они ожили, заиграли.
И теперь я не знаю, правда ли то, что знают все…
Смотрю на цветные камушки в моем стакане и думаю о том, что где-то обязательно должен быть стакан воды, оживляющий все. Я думаю о том, что жив каждый ушедший год, что все прошлые дни — это морские камушки, а время — море…
Так мне думается, и я не хочу никому говорить «прощай», а только— «до свиданья!».
«До свиданья» — всему прекрасному, что живет на свете.
Кто знает, где и когда мы сами снова заживем, возродимся?
Перевела К. Кафиева
Воробушки
Серые воробушки сидят на голой ветке дерева, и кажется, что на ветке — листья.
Если зима неизбежна, пусть она приходит так. Пусть взамен каждого опавшего листка на ветку сядет воробушек.
Пусть так и приходит зима, если уж ей непременно надо прийти.
Перевела К. Кафиева
Лес
Под моим окном разговаривают друг с другом два человека. У каждого из них на плече — елка. Ветви елок переплелись и тоже разговаривают друг с другом.
Мне не слышно, о чем беседуют люди.
Я не слышу, о чем беседуют елки. Но почему-то мне кажется, что одна елка говорит другой:
— В моих ветках еще слышен шум леса. Зимний лес, летний лес…
— Лес… — вздыхает вторая.
— Лес… — откликается первая ель.
И мне хочется, чтобы люди не расставались друг с другом, чтобы человек жил рядом с человеком, елка — с елкой, и чтобы никто не вздыхал в тоске: «Лес…»
Перевела К. Кафиева
Бумажный кораблик
В луже, оставшейся после дождя, плавает кораблик, сделанный ив тетрадного листка. Я был свидетелем многих крушений, и мне страшно за этот кораблик.
— На помощь, на помощь, на помощь, корабль перевозит матерей с детьми! — тревожно выкрикивает какой-то мальчишка. Остальные кидают в воду камни, вызывая волнение, шторм.
— Корабль заблудился в тумане, мне ничего не видно, прожектора уже не помогают, — отвечает один из мальчишек, и они начинают подкидывать в воздух зажженные спички. Спички падают в воду, гаснут, шипя, и плывут по воде. Кораблик накренился, и я вижу написанную на его боку и уже почти размытую арифметическую задачу, которую много лет назад я так и не смог решить.
Мне обидно и грустно — за кораблик и нерешенную задачу. Но стоящая рядом девчушка удивленно говорит мне:
— Дядя, вы не верьте — там никого нет, честное слово, никого нет.
И я улыбаюсь ребенку, который и не подозревает, как драгоценен груз бумажного кораблика, как дорог этот груз, который называется детством.
Перевела К. Кафиева
Сердце
Дети лепили снежную бабу, и, когда все было уже готово, мальчик с веснушками на лице сказал, шмыгнув носом:
— А сердце? Без сердца снежный человек не сможет жить.
Все с ним согласились, и оживленная работа приостановилась. Самые маленькие, которые подносили снег, беспомощно затоптались на месте.
— Нужно горячее сердце, а то ночью снежный человек замерзнет. И еще нужно, чтоб сердце было доброе, тогда он нас сразу полюбит и будет рассказывать нам сказки, — сказал мальчик, у которого только что прорезались два передних зуба, и все с ним тут же согласились, потому что он учился во втором классе.
— Ну, скорей принесите сердце, — сказал он детям.
Ребята рассыпались кто куда. Первой вернулась маленькая, очень маленькая Нуник. Она шла осторожно, крепко зажав что-то в кулачке. Нуник не ходила домой, постояла немного на лестнице в подъезде и вернулась.
— Что у тебя в руке? — спросил второклассник.
